Неточные совпадения
Как только пить надумали,
Влас сыну-малолеточку
Вскричал: «
Беги за Трифоном!»
С дьячком приходским Трифоном,
Гулякой, кумом старосты,
Пришли его
сыны,
Семинаристы: Саввушка
И Гриша, парни добрые,
Крестьянам письма
к сродникам
Писали; «Положение»,
Как вышло, толковали им,
Косили, жали, сеяли
И пили водку в праздники
С крестьянством наравне.
Г-жа Простакова. Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови же ты мужа,
сына. Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель
к нам теперь пожаловал, по милости Божией. Ну,
беги, переваливайся!
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями
сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла.
Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
Он теперь один, он не может быть все там, и наверно ушел куда-нибудь один: отыщите его скорей, непременно скорей,
бегите к нему, покажите, что вы — любящий
сын его, докажите, что вы — милый, добрый мальчик, мой студент, которого я…
Сын протоиерея
К., присланный за убийство,
бежал в Россию, убил там вновь и был возвращен на Сахалин.
— А Самоварник у встречу попавсь: бегит-бегит
к господскому дому, — смеялся Челыш, расправляя усы. — До исправника
побег, собачий
сын, а мы що зуспеем покантовать, Дуня.
Он и пишет ей: «Как же это, маменька?» — «А так же, говорит,
сын любезный, я, по материнской своей слабости, никак не могла бы отказать тебе в том; но тетка
к тебе никак уж этой девушки не пустит!» Он, однако, этим не удовлетворился: подговорил там через своих людей, девка-то
бежала к нему в Питер!..
— Телегу! Телегу! — закричал Павел почти бешеным голосом и
побежал назад
к усадьбе. Ему встретился полковник, который тоже трусил с своим толстым брюхом, чтобы поймать
сына.
Я же господину Фатееву изъяснил так: что
сын мой, как следует всякому благородному офицеру, не преминул бы вам дать за то удовлетворение на оружие; но так как супруга ваша
бежала уже
к нему не первому, то вам сталее спрашивать с нее, чем с него, — и он, вероятно, сам не преминет немедленно выпроводить ее из Москвы
к вам на должное распоряжение, что и приказываю тебе сим письмом немедленно исполнить, а таких чернобрысых и сухопарых кошек, как она, я полагаю, найти в Москве можно».
Мать, закрыв окно, медленно опустилась на стул. Но сознание опасности, грозившей
сыну, быстро подняло ее на ноги, она живо оделась, зачем-то плотно окутала голову шалью и
побежала к Феде Мазину, — он был болен и не работал. Когда она пришла
к нему, он сидел под окном, читая книгу, и качал левой рукой правую, оттопырив большой палец. Узнав новость, он быстро вскочил, его лицо побледнело.
Давно собирался я оставить ваш дом, но моя слабость мешала мне, — мешала мне любовь
к вашему
сыну; если б я не
бежал теперь, я никогда бы не сумел исполнить этот долг, возлагаемый на меня честью. Вы знаете мои правила: я не мог уж и потому остаться, что считаю унизительным даром есть чужой хлеб и, не трудясь, брать ваши деньги на удовлетворение своих нужд. Итак, вы видите, что мне следовало оставить ваш дом. Расстанемся друзьями и не будем более говорить об этом.
— С нами крестная сила! — пробормотал он, крестясь дрожащею рукой, между тем как
сыновья его и Аким
бежали к избе.
— Ты куда прицепился? Дай сюда кнут, Микита! — крикнул Василий Андреич, очевидно радуясь на наследника, который примостился было сзади на полозьях. — Я тебя!
Беги к мамаше, сукин
сын!
Да здравствует Беседы царь!
Цвети твоя держава!
Бумажный трон твой — наш алтарь,
Пред ним обет наш — слава!
Не изменим, мы от отцов
Прияли глупость с кровью.
Сумбур! Здесь сонм твоих
сынов,
К тебе горим любовью.
Наш каждый писарь — славянин,
Галиматьею дышит;
Бежит предатель их дружин
И галлицизмы пишет.
Повернули назад в деревню, и, пока шли, Лычков-сын всё время бил себя кулаком по груди и кричал, и Володька тоже кричал, повторяя его слова. А в деревне между тем около породистого бычка и лошадей собралась целая толпа. Бычок был сконфужен и глядел исподлобья, но вдруг опустил морду
к земле и
побежал, выбрыкивая задними ногами; Козов испугался и замахал на него палкой, и все захохотали. Потом скотину заперли и стали ждать.
В начале июля Лиза
бежала от Грохольского, оставив записку, в которой она написала, что едет
к «
сыну» на время… На время!
Бежала она ночью, когда спал Грохольский…
Сын так же, как и отец, махнул рукой и выбежал на двор. Дом Ширяева стоял одиночкой у балки, которая бороздой проходила по степи верст на пять. Края ее поросли молодым дубом и ольхой, а на дне
бежал ручей. Дом одною стороною глядел на балку, другою выходил в поле. Заборов и плетней не было. Их заменяли всякого рода стройки, тесно жавшиеся друг
к другу и замыкавшие перед домом небольшое пространство, которое считалось двором и где ходили куры, утки и свиньи.
Генерал назвал меня злодеем, хлопнул дверью и ушел. Я
побежал к свояченице, — та меня побранила (за что!). Кончилось тем, что генерал «акт разорвал», а полковнику, отравившему душу его
сына, исходатайствовал за эти труды «чин генерал-лейтенанта»… Какая злая насмешка над самим собою, и как, значит, несправедливы те, которые думают, что такие оскорбительные издевательства стали случаться будто только в наше многовиновное время.
Старик опять спрыгнул с пролетки и
побежал в портерную. Пока Борис доехал с ним до его квартиры, он еще раза два прыгал, и
сын всякий раз молча и терпеливо ожидал его. Когда они, отпустив извозчика, пробирались длинным грязным двором
к квартире «бабенции», старик принял в высшей степени сконфуженный и виноватый вид, стал робко крякать и причмокивать губами.
В виду их под гору
бежали Андрюша и семнадцатилетний
сын царевича, Каракача: один — тип европейской красоты, с печатью отеческой любви творца
к своему творению на всей его наружности, другой — узкоглазый, смуглый, с высунутыми скулами, зверообразный, как будто выполз на свет из смрадной тины тропиков вместе с гадами их, с которыми смешал свою человеческую породу.
Наконец, спасенный помощью врача, любовью
к сыну, я опомнился и на первый голос рассудка решился
бежать из Италии, где, думал я, самый воздух распаляет воображение до безумия.
— Вернулись Гаврила Семенович от обедни, да прямо в образную и прошли. С час места там пробыли и вышли оттуда сияющий такой, радостный, — никогда мы его такого не видали. В столовую прошли, а оттуда тотчас приказ вышел: Алексея Парфеновича, что у нас в кухонных мужиках служит, и
сына его, нашего же «молодца», Петра Алексеевича,
к чаю позвать, а меня —
бежать к вам, а потом и их
к нам пригласить.
Бессмертье, тихий, светлый брег;
Наш путь —
к нему стремленье.
Покойся, кто свой кончил
бег!
Вы, странники, терпенье!
Блажен, кого постигнул бой!
Пусть долго, с жизнью хилой,
Старик трепещущей ногой
Влачится над могилой;
Сын брани мигом ношу в прах
С могучих плеч свергает
И, бодр, на молнийных крылах
В мир лучший улетает.
Певец
Тебе сей кубок, русский царь!
Цвети твоя держава;
Священный трон твой нам алтарь;
Пред ним обет наш: слава.
Не изменим; мы от отцов
Прияли верность с кровью;
О царь, здесь сонм твоих
сынов,
К тебе горим любовью;
Наш каждый ратник славянин;
Все долгу здесь послушны;
Бежит предатель сих дружин,
И чужд им малодушный.
— Дружок! Не приставай!.. Колька, — приказал он
сыну, —
беги наверх и скажи Вере Ивановне, что пора кончать урок. Каков у меня бутуз? — спросил Лебедянцев Стягина, когда они проходили зальце, где стол был чистенько накрыт
к обеду. — Ты, брат, лишен родительского нерва. Пойдем в кабинет, отдохни… Не очень ли ты уже понадеялся на себя? Ведь это страшенный конец!